Термин DEI (разнообразие, беспристрастность и инклюзия), определяющий новую этику, стал главным критерием отбора художников и их проектов к участию в биеннале. Куратор юбилейной выставки, бразилец Адриано Педроса, официально представлен в Венеции как фигура, обладающая несколькими статями: человек неевропейского происхождения и профессионал, сделавший карьеру в мире искусства вне Ев­ропы.

Выставка, устроенная Педросой, — образец глобального реализма, где, подобно соцреализму, мир изображается не таким, каким он видится в настоящий момент, а таким, как ему следует быть ­согласно социальному заказу. Ядро выставки — работы художников-«аутсайдеров», представителей наивного, примитивного и народного ­искусства. География — глобальный Юг.

Фонд Пино на двух принадлежащих ему выставочных площадках показал два масштабных проекта современных, ныне живущих худож­ников. Джули Мерету, американку эфиопского происхождения, одну из самых дорогих современных африканских художниц (рекорд цены на работу художницы — $ 10,7 млн). Абстракции Мерету напоминают и немецкий экспрессионизм, и итальянский футуризм, хотя критики определяют их как исторические пейзажи, ­карты, на которые нанесены не места, а эмоции. Чтобы зрители смогли это увидеть, кураторы разместили большие полотна Мерету вдоль балюстрад атриума палаццо Грасси: так с дистанции в пару сотен метров картины раскры­ваются складками своих гор и оврагов, царапинами рек: то ли масштабированная до циклопических размеров человеческая плоть, кожа с ее шрамами, морщинами и отметинами, то ли хрупкая ткань покрытия земли.

Видеоработы Юига разных лет демонстрируют разные степени прогресса общества, временами напоминающие процесс расчеловечивания.

В Коллекции Пегги Гуггенхайм к биеннале ­открыли ретроспективную выставку «Жан Кокто: месть жонглера» — ответ музея на за­данную тему на примере европейского искусства. Специалист по Кокто и историк искусства Университета Нью-Йорка, куратор Кеннет Сильвер ставит акцент на двух аспектах деятельности художника, связав переменчивость его творчества с неоднозначностью личных предпочтений. Так, на выставке соседствуют ­рисунки, ювелирные украшения, книги, фотографии и фильмы. Вообще, фигура Кокто идеально подходит всем положениям господствующей квазикультуры. А для музея это еще и оммаж своей основательнице: в 1938 году ­начинающий галерист Пегги Гуггенхайм первую выставки в своей лондонской галерее Guggenheim Jeune посвятила именно Жану Кокто.

Известный своими фильмами и видеоинсталляциями, Акомфа — прежде всего исследователь. Например, с 2020-го по 2022 год он проводил в музее «Гараж» «Полевое исследование» о формировании интереса к проблеме национальной идентичности в Советском Союзе. Для павильона Британии Акомфра собрал восемь перекликающихся между собой сюжетов в проект, озаглавленный Listening All Night to the Rain («Слушая дождь всю ночь»), об истории диаспор мигрантов в Велико­бри­тании. Название Акомфра позаимствовал у ­китайского поэта Су Ши, выступавшего под псевдонимом Су Дунпо с исследованиями переходного характера жизни в ссылке.

Каждая из восьми инсталляций — тоже исследование различных теорий науки акустемологии, изучающей воздействие звука на наши представления о культуре. Так достигается медитативный эффект: время и пространство становятся относительными, переплетаются между собой, утягивая за собой зрителя.

Павильон Франции создал художник французско-карибского происхождения Жюльен Крезе. Название павильона, переведенное The Art Newspaper Russia как «Водопад Аттилы, твой источник, стекающий у подножия зеленых вершин, впадет в великое море — голубую бездну, мы утонем в слезах приливов Луны», на французском написано без каких-либо запятых и романтически бессвязно (Attila cataracte ta source aux pieds des pitons verts finira dans la grande mer gouffre bleu nous nous noyâmes dans les larmes marées de la lune). Крезе настаивает на «праве на неясность», выражении, ­позаимствованном им у мартиникского поэта и философа Эдуара Глиссана. Видеоинсталляции, соседствующие с подвешенными струк­турами из сетей, ниток, ракушек, отсылают к ­водным мотивам, объединяющим Мартинику и Венецию, буквально выбивают у зрителя землю из-под ног, отказывая ему в легко опознаваемом пространстве и однозначной трактовке происходящего. Чистой воды морок.
«Биеннале — это провокация», — заявил куратор биеннале этого года Адриано Педроса. Похоже, лучше всех его услышали соотечественники, бразильцы. Павильон Бразилии — это горки земли, сухие листья, цветы и травы, но главное — несколько ритуальных мантий из ­перьев, священных облачений народа тупинамба, на манекенах. Когда-то, в XVII веке, ко­лонизаторы массово грабили и увозили эти манто. Накануне открытия выставки в Венеции бразильцы разослали письма в несколько мировых музеев, включая Ватиканскую пина­ко­теку в, с предложениями показать у них ­перьевые мантии народа тупинамба, оплатив бразильской стороне страховку, транспортировку и гонорар. Ни один из мировых музеев не ответил согласием. Многословная изощренная переписка, почти роман в письмах, размещена по стенам павильона.